Самая хвастливая и
наглая ложь лилась у него рекою и приводила меня в такое смущение, что я молчал и не перебил его ни одним словом даже тогда, когда он, истощив поток своего красноречия насчет своих превосходств, вдруг перешел к исчислению моих пороков, которые, по его словам, парализировали его влияние и часто мешали мне усвоить ту безмерную пользу, какую могли мне преподать его советы.
Скворцов разошелся и самым безжалостным образом распек просителя. Своею
наглою ложью оборвыш возбудил в нем гадливость и отвращение, оскорбил то, что он, Скворцов, так любил и ценил в себе самом: доброту, чувствительное сердце, сострадание к несчастным людям; своею ложью, покушением на милосердие «субъект» точно осквернил ту милостыню, которую он от чистого сердца любил подавать беднякам. Оборвыш сначала оправдывался, божился, но потом умолк и, пристыженный, поник головой.
Неточные совпадения
Ромашов молчал, смущенно глядя на худую, темную и морщинистую шею Петерсона. Но Раиса сказала с той
наглой уверенностью, которую она всегда проявляла во
лжи...
«Какая мерзость! Нет-с; какая неслыханная мерзость! — думал он. — Какая каторжная,
наглая смелость и какой расчет! Он шел убить человека при двух свидетелях и не боялся, да и нечего ему было бояться. Чем я докажу, что он убил его как злодей, а не по правилам дуэли? Да первый же Висленев скажет, что я вру! А к этому же всему еще эта чертова
ложь, будто я с Евангелом возмущал его крестьян. Какой я свидетель? Мне никто не поверит!»
Ничего больше, если не считать истерик, визга, попреков, угроз и
лжи,
наглой, изменнической
лжи…
Случилось так, что в игре событий правда о моих поступках, которую я знал только один, приобрела все черты
наглой и даже бесстыдной
лжи: и как это ни странно покажется моему любезному и серьезному читателю, не правдой, а только
ложью мог бы я восстановить и утвердить истину о моей невинности.
В этом ответе чувствовалась прямая и «
наглая»
ложь.
Почему в эту кроткую, тихую ночь все, что видели мои глаза: улица, залитая электрическим светом,
наглые лихачи, кричащие, смеющиеся и взаимно продающиеся люди казались мне какой-то невероятной, дикой и смертельно ужасной
ложью, а выдуманный, несуществующий театральный Сирано, на глазах публики снявший свой роковой нос, — единственной правдой жизни?